По следам "Французского золота"

Описание: Для тех кто ищет самородное золото.

Нуралы
Нуралы
Репутация: 0
С нами: 7 лет 3 месяца

Сообщение #1 Нуралы » 30.12.2016, 10:58

Вот уже более ста восьмидесяти лет не дают покоя кладоискателям так называемые клады Наполеона. Слухи о них появились уже в первые месяцы после изгнания французов из России, но «плоть и кровь» легенда обрела в последующие годы, когда то тут, то там в поисках сокровищ стали появляться различные загадочные личности, в том числе из числа бывших солдат наполеоновской армии.
Поиск «московской добычи» велся и ведется до сих пор на всем протяжении пути отступления наполеоновской армии. При этом в качестве возможных местонахождений сокровищ зачастую указываются совершенно фантастические места, типа пресловутого Семлевского озера. Исследованием вопроса о сокровищах Наполеона занимался даже Оноре де Бальзак, написавший знаменитый рассказ «Березина».
На самом деле в истории с сокровищами 1812 года далеко все не так просто. Начнем с того, что после Бородинского сражения генерал-губернатор Москвы граф Ф.В. Ростопчин занимался эвакуацией сокровищ Кремля. Их судьба была доверена начальнику Дворцовой экспедиции, действительному тайному советнику, сенатору и обер-церемониймейстеру П.С. Валуеву и чиновнику той же экспедиции Поливанову. Последний непосредственно готовил ценности к эвакуации в Нижний Новгород, Для этой цели Валуев затребовал у Ростопчина сто двадцать пять пар лошадей. В работе «Вывоз из Москвы государственных сокровищ в 1812 году» ее автор С.Н. Цветков, в частности, писал, что Валуев и Поливанов понимали, что времени на решение поставленной перед ними задачи у них мало. В силу этого они были вынуждены многое оставить — ни сил, ни средств, ни времени для укладки уже не было. В первую очередь были брошены старинное громоздкое оружие, старые материи и костюмы, массивные серебряные рамы и оклады.
Дни и ночи упаковывая сокровища, энергичный Поливанов находил время прятать остававшиеся ценные вещи в потайные места. Не ограничившись эвакуацией предметов из Оружейной палаты, Патриаршей ризницы, Большого кремлевского дворца и Грановитой палаты, Поливанов вывез некоторые реликвии кремлевских соборов и древней церкви Спаса на Бору. Тем временем французская армия быстро приближалась...
Большой обоз с сокровищами, около 150 повозок, наконец, двинулся по Владимирской дороге. Его сопровождали Поливанов, чиновники и служащие Дворцовой экспедиции. Меж тем в Кремле продолжалась лихорадочная работа: пытались спасти все, что не успели вывезти, что еще можно было укрыть от врага. Ценности замуровывали в тайники, зарывали в землю, прятали под полы. Несколько служащих Дворцовой экспедиции, собирая и пряча ценные предметы, оставались в Кремле даже 2 сентября, когда в город вошли французские войска...
Через три месяца после того, как «Великая армия» оставила Москву, частично разрушенный маршалом Мортье Кремль был открыт для обозрения всем желающим. Одним из первых сюда приехал П.С. Валуев. Среди руин и груд битого камня он искал вещи из кремлевских дворцов. Повсюду валялись обломки дворцовой мебели, иконы с сорванными ризами. Нашлись бронзовые двуглавые орлы с кремлевских башен, бюст императора Петра I, который стоял на крыше Сената. Отыскался и большой крест с колокольни Ивана Великого (гораздо позже родился миф о том, что французы якобы вывезли и бросили в Семлевское озеро). Крест стоял, прислоненный к стене собора, — правда, золоченое серебро с него было содрано грабителями. Валуев обнаружил, что многие устроенные во время эвакуации тайники были разграблены...
По официальной справке русского Министерства внутренних дел, «московская добыча» Наполеона составила 18 пудов золота, 325 пудов серебра и неустановленное количество церковной утвари, драгоценных камней, старинного оружия, посуды, мехов и др. Все это было вывезено из Москвы и частично осталось в тайниках на Смоленской дороге. Известный советский военный историк П.А. Жилин писал, что «по всей вероятности, отступая, противник «разгружался» и прятал награбленные ценности, но где именно спрятана «московская добыча», сказать трудно».
Главная часть «московской добычи» Наполеона составила несколько десятков подвод (по одним источникам — двадцать пять, по другим — около сорока) и состояла из утвари соборов Кремля, старинного оружия, предметов искусства и драгоценностей: бриллиантов, жемчуга, золота и серебра. Часть изделий из драгоценных металлов была перелита в слитки. Для этого в Успенском соборе Кремля были оборудованы плавильные печи. Адъютант генерала Нарбонна де Костелан вспоминал, как французы «забрали и расплавили серебряную утварь кремлевских церквей, пополнив этим кассу армии». Плавильные горны работали и в других местах города.
Собственные обозы с добычей имели наполеоновские маршалы Богарне, Даву, Ней, Мортье, Мюрат.
Помимо этого, уходившие из Москвы французские солдаты и офицеры были нагружены своим личным достоянием. О том, как оно было приобретено, вспоминал казначей московского Данилова монастыря иеромонах Антоний: «Артиллерийские солдаты, вступив тогда же в монастырь, тотчас и начали в церкви с образов, и местных, и мелких, и раку обдирать, и даже в самой гробнице рыться, но не нашедши там ничего, кроме мощей Святых, бросили верхнюю доску поперек фоба... Поколику же возглавие на гробнице очень вызолочено жарко, то сколько ни было уверения, что оно медное, сорвали... Один только на Спасителе большой серебряной оклад со стразами и дорогими каменьями, разбивши саблею стекло, сорвали. Что же касается ризницы, то не только одежды с престолов снимали, но самые срачицы раздирали, и даже святыми антиминсами опоясывались, а как находили их короткими, то бросали на пол. Словом, причинили убытку тысяч до десяти».
По свидетельству британского военного агента при русской армии Роберта Вильсона, французская армия была просто перегружена награбленным добром: «На протяжении целых переходов тянулись в три-четыре ряда артиллерийские орудия, зарядные фуры, госпитальные и провиантские повозки, экипажи всевозможных родов и даже дрожки, нагруженные различными вещами (в основном предметами роскоши), пехотинцы изнемогали под тяжестью ранцев, маркитантки везли добычу, награбленную в Москве, которою также были наполнены артиллерийские повозки и госпитальные фуры». Французский сержант Бургонь писал в своих мемуарах, что нес в своем ранце «несколько серебряных и золотых изделий, между прочим, обломок креста с Ивана Великого, то есть кусочек покрывавшей его серебряной вызолоченной оболочки». Даже французский писатель-классик Стендаль, бывший в ту пору интендантом наполеоновской армии Анри Бейлем, уходя из Москвы, не побрезговал зашить в подкладку своей шинели награбленные им золотые монеты: что поделаешь, европейская культура обязывает...
По подсчетам краеведа из Вереи Ю. Лискина, даже если предположить, что каждый солдат стотысячной армии нес в своем ранце хотя бы полкило драгоценностей (монет, слитков, ювелирных изделий и т. д.), то общий вес награбленного, без учета обозной клади, составил около пятидесяти тонн. Но, по словам Вильсона, «пехотинцы изнемогали под тяжестью ранцев». От полукилограмма, понятно, изнемогать никто не будет. Значит, награбленной добычи было во много крат больше.
Вывоз основных ценностей из Москвы французами происходил с 15 по 27 октября. Французский офицер Цезарь Лотье позднее вспоминал: «13 октября в Москве выпал первый снег. Мы задавали себе вопрос: как же перевозить ту драгоценную добычу, которую уже нагрузили на телеги, если только император не отдаст приказания оставить ее здесь». Император, однако, отдал другое приказание...
Главная часть «московской добычи» вывозилась двумя обозами. Первый отправился из Москвы с сильной кавалерийской охраной в середине октября, еще до оставления Наполеоном Москвы, и направился по главной контролируемой французами коммуникации — Смоленской дороге. Предусматривалось, что в случае удачного прорыва армии к Калуге этот обоз присоединится к главным силам армии, проследовав под охраной частей корпуса Понятовского через Верею и Боровск.
Второй обоз (французские источники называют его «трофейный») неотлучно следовал за императором до Малоярославца, где состоялся неудачный для французов бой. Прорваться к Калуге не удалось, и армия повернула к Боровску и Верее. 27 или 28 октября она встретила в районе Вереи первый «золотой обоз». С этого момента конвой с «московской добычей» шел до самой Вильны единым транспортом, постепенно тая по дороге.
Относительно недавно много пустого шума было поднято вокруг «клада Наполеона», якобы таящегося на дне Семлевского озера под Вязьмой. «Ща найдем!» — бодро заявляли на всю страну со страниц «Комсомольской правды» странноватые персонажи. «Никто не слышал голоса историков и археологов о бесполезности поисков», — пишут исследователи В. Бацалев и А. Варакин в вышедшей в 1998 году книге «Тайны археологии». Естественно, поиски кончились пшиком — ведь никакого клада в Семлевском озере нет. Однако нелепый миф о сокровищах в Семлевском озере снова и снова выплывает на страницы печати — то здесь, то там...
Во время трагической переправы через Березину часть «московской добычи» была, по слухам, зарыта и затоплена — вероятно, в нескольких местах. Известно, что в течение нескольких послевоенных лет окрестные помещики заставляли своих крепостных нырять в воды Березины и отыскивать на дне реки брошенные французами драгоценности. Все, что удавалось найти — в основном золотые и серебряные вещи, — продавалось за бесценок.
Последние остатки «золотого обоза» были разграблены совсем потерявшими человеческий облик солдатами и офицерами «Великой армии» 10 декабря 1812 года на дороге между Вильно и Ковно, когда подводы, влекомые измученными лошадьми, беспомощно остановились перед покрытым льдом подъемом на Лопарскую гору. По словам самого Наполеона, «в Вильно мои войска разграбили двенадцать миллионов». Разгром «золотого обоза» довершили казаки Платова, отбившие часть «московской добычи» у французов. Часть трофеев, захваченных у Лопарской горы, была отправлена в Новочеркасск.
Так где же находятся тайники с «московской добычей»? Совершенно очевидно, что на всем протяжении пути «Великой армии» их было не один и не два. Очевидно также, что их содержимое составляет не казна самого Наполеона, а брошенная добыча тех самых «изнемогавших» под тяжестью награбленного солдат, офицеров, генералов и маршалов «Великой армии».
По мнению Ю. Лискина, французы стали избавляться от добычи уже после Малоярославецкого сражения, когда сопровождаемая тяжело груженным обозом наполеоновская армия двинулась через Боровск и Верею к Можайску. Вопреки приказу Наполеона об ускорении марша, войска и обозы сильно растянулись. Так, 28 октября штаб императора уже двигался через Можайск, в то время как арьергардные части Даву еще тащились где-то в грязи под Боровском.
По воспоминаниям сержанта Бургоня, во время движения к Можайску французами было оставлено значительное количество снаряжения и награбленной добычи: «Дороги окончательно испортились, повозки, нагруженные добычей, тащились с трудом, многие из них оказались сломанными. С других возницы, опасаясь поломки, сбрасывали кладь. Вся дорога была усеяна ценными предметами: картинами, канделябрами, множеством книг...» Дивизия Жерара, шедшая в арьергарде армии, имела приказ уничтожать брошенное добро, сбрасывая его в реки, озера, болота, заполненные водой канавы. Чаще всего заторы случались на мостах через многочисленные реки и речушки, и тогда в воду летели целые повозки с добычей. Только на пути от Малоярославца до Вереи французам не менее пяти раз приходилось прибегать к этой «процедуре».
Как раз в эти дни М.И. Кутузов в одном из приказов отмечал: «Неприятель в бегстве своем оставляет обозы, взрывает ящики со снарядами и покидает сокровища, из храмов Божиих похищенные».
По словам бывшего директора Института военной истории Министерства обороны СССР П.А. Жилина, при отступлении от Малоярославца, на участке между Боровском и Можайском командовавший арьергардом генерал Жерар потребовал от колонны отстававших, сдерживавших темп марша солдат разгрузить ранцы, выкинув их содержимое в реку Протву. В возможности отдания такого приказа сомневаться не приходится: на плечах Жерара, подгонявшего отступающих, уже висели полки донских казаков.
...Сегодня старая дорога, превратившаяся в проселок, упирается в песчаный брод на Протве, который местные жители называют «брод на Верею». Ничто не напоминает о том, что именно на этом месте в середине октября 1812 года и произошла первая крупная «разгрузка» московской добычи. А сколько еще таких мест таится по пути отступления «Великой армии»...

Вернуться в «Золотодобыча»

Кто сейчас на форуме (по активности за 5 минут)

Сейчас этот раздел просматривают: 4 гостя